Мы! Хотим! Меньше! (”Der Spiegel”, Германия)

By rubenweber1950 on October 18th, 2013
Posted in Uncategorized |

Мы! Хотим! Меньше! (”Der Spiegel”, Германия)

Эти французы призывают отказаться от ориентации на рост экономики, восхваляют умеренность и называют свое движение La Decroissance. В годину экономического кризиса их идеи оказываются востребованными. Франсуа ОлландПрезидент ФранцииНовости о персонеФрансуа Олланд? Нет! Даниэль Марк Кон-Бендит? Опять нет! Тогда уж скорее Жозе Бове, усатый мужчина, «покусившийся» на только что построенный ресторанчик McDonald’s и потом отсидевший за это в тюрьме. Но даже он многое делает неправильно. Непросто быть героем в глазах Винсента Шене и движения La Decroissance. Decroissance — звучное, очень французское слово, которое невозможно перевести. Что это — «противоположность росту»? «Нет!» — Шене вздыхает, но еще сохраняет терпение. Вообще этого француза нетрудно вывести из себя, что, в общем-то, нехорошо, ведь он не последний человек в стране. Винсент Шене — мужчина 46 лет с редеющими волосами и немного натянутой улыбкой, некогда креативный сотрудник рекламного агентства в Лионе, сегодня — главный редактор ежемесячного издания, одноименного движению. La Decroissance говорит: минуточку, пора остановиться. Льды Гренландии тают. В атмосферу выбрасывается рекордное количество двуокиси углерода и метана. Человечество потребляет куда больше ресурсов, чем их накапливается. Нефть — топливо нашей экономики — скоро иссякнет. Шене и его сподвижники любят цитировать бывшего президента Николя СаркозиФранцузский политикНовости о персонеНиколя Саркози: «Ключ к росту и развитию — жажда энергии». Саркози имел в виду: нужно сделать все, чтобы жить, как привыкли. Шене и его друзья подразумевают другое: если ничего не изменится, то скоро у нас вообще ничего не останется. Кризис. Умеренность. Воздержание. Сегодня эти слова звучат повсеместно, но здесь они уже давно вошли в обиход. На первой полосе июньского номера — Ганди с высунутым языком и заголовок: «Реванш аскетизма». Тихая улочка в 6-м округе Лиона, бывшая переплетная мастерская; клеенка на столе секретаря; выцветшие занавески и подборка таких же выцветших обложек на стене. Натюрморт с тремя скромными яблоками: манифест. Деревянный ящик для почты: манифест. Компьютер на деревянном столе. Деревянная лестница наверх, в «полукомнату» с низким потолком — выпрямиться в полный рост в ней может разве что восьмилетний ребенок. Наверху — рабочее место Катрин Туманн, журналистки. Внизу сидит Винсент Шене, главный редактор. Он только что возвратился из «велотура», в составе небольшой группы проделал путь от Милло на юго-западе Франции — городка, где Бове в 1999 году «атаковал» McDonald’s, — до Страсбурга, где теперь Бове, член фракции «зеленых», заседает в парламенте. Группа велосипедистов решила обратиться к Жозе, который, получив политическое признание, как им кажется, свернул с верного пути: «Жозе, возвращайся!» Увы, парламентарии разъехались на каникулы. Увы, снаружи велосипедистам не удалось отыскать даже ящика для корреспонденции. Увы, частная охранная компания не впустила внутрь даже Шене, показавшего удостоверение журналиста. Шене не любит частных охранников, McDonald’s, самолеты, автомобили и сетевые супермаркеты — многое из того, что он некогда рекламировал. Теперь Шене рекламирует идеи. «Да-да, идеи». А что же на практике? В жизни? Его голос звучит ворчливо: «Я знаю, о чем вам хотелось бы написать. Изобразить нас экзотическим племенем, живущим в юрте посреди леса. Спасибо, не надо». Что ж, вернемся к идеям. Вообще говоря, их истоки нужно искать в 70-х годах прошлого века — в том времени, когда хиппи уходили из городов, когда «Пределы роста» Римского клуба стали мировым бестселлером, после чего по Германии стали разъезжать автобусы Volkswagen, оклеенные устрашающими плакатами: «Когда выкорчуют последнее дерево, когда отравят последнюю реку и выловят последнюю рыбину — только тогда вы поймете, что деньги есть нельзя». Эмоции тех времен ему совершенно чужды. Шене читает Сержа Латуша, отставного парижского профессора экономики, призывающего богатые страны воздержаться от роста, поскольку он убежден: развитие экономики ведет человечество к гибели. Еще он читает Андре Горца, Ивана Иллича, Николаса Джорджеску-Регена, математика и экономиста, умершего в 1994 году. В 1979 году вышло собрание статей последнего под заглавием Demain la decroissance («Завтра спад»). Заявление Джорджеску-Регена, что экономика не может расти бесконечно, не было встречено с энтузиазмом ни левым, ни правым лагерем. Большая часть левых такую мысль отвергает, в своей массе они надеются, что технический прогресс улучшит положение тех, у кого ничего нет. А что же консерваторы? В учебниках говорится, что экономики без роста не бывает. А «зеленые»? Они слепо верят в «устойчивый рост», который не может спасти планету, убежден Винсент Шене. Защита окружающей среды интересовала его не всегда. Винсент родился в католической семье лионского менеджера; родители ждали от него успеха, но это было ему не по душе. Как складывался его путь? Немного поучился искусствоведению, немного увлекался левыми идеями, какое-то время пребывал в растерянности, потом, в 22 года, стал рекламщиком, чтобы застолбить за собой место в этом мире. Добился успеха, обзавелся мотоциклом. Но Винсента не покидало тягостное чувство, что господствующий экономический порядок делает мир несправедливым и безобразным и что отчасти в этом повинна реклама. Итак, экологический поворот: в частной жизни он невзлюбил автомобили, возненавидел рекламу, но какое-то время работу не менял, был одновременно и «за», и «против» — своего рода шизофрения. Однажды, рассказывает Винсент, он возвращался с экологического конгресса, и первое, что он увидел, была станция метро, оклеенная рекламой супермаркетов. Его рекламой. Шене уволился. Вместе с другом основал группу противников рекламы Casseurs de pub, а в 2003 году, после проведения в Лионе конгресса, посвященного памяти Джорджеску-Регена, стал издавать газету La Decroissance. Как ни странно, она существует до сих пор. Из 40 000 экземпляров примерно половину удается продать, рассказывает Шене; на вырученные средства выплачиваются оклады, близкие к минимальным, — главному редактору, редактору и менеджеру интернет-сайта. Катрин Туманн, редактор, — приветливое 29-летнее создание в летнем платьице, сидящее на своем рабочем месте под низким потолком. Она выучилась на политолога и успела поработать в редакции бесплатной газеты, где заполняла пространство между объявлениями, и в региональном издании, где познала «прелести прекариата и цензуры». Потом Катрин нашла La Decroissance, а вместе с ним — теоретическую базу и стиль жизни. Катрин — одна из тех, кто поддерживает связь с движением, они считают себя objecteurs decroissance — противниками роста, «отказниками», живущими, как им велит совесть. Но чего требует их совесть? Какой жизни? Антисовременной? Нет-нет, качает головой Катрин — и говорит: «Нельзя, чтобы вещи имели над нами власть». Вот уже четыре года она обходится без телевизора, два — без автомобиля, год — без мобильника. Эта троица, как принято считать в движении, больше всего подчиняет человека себе. Simplicite volontaire — «добровольная простота», как они называют эту своеобразную разновидность самоограничения. Лион — студенческий город, он хорошо подходит для подобных им людей. Если увязаться за Катрин в один из обычных дней и отправиться бродить с ней по этому городу диссидентов, то можно встретить таких людей, как Оливье, Жюльен, Жан-Марк, Бастьен, собирающих забавные велосипеды или торгующих макаронными изделиями вразвес, или вывозящих отходы из ресторанов в компостную яму в самом центре города. Многие из них были преподавателями или инженерами, но потом распрощались с «нормальной» трудовой жизнью. Кому-то могут вспомниться европейские «отказники» 70-х, но это неправильное сравнение. Времена изменились, и нельзя надеяться, что можно вести жизнь маленького человека в альтернативном ключе, не обращая внимания на остальной мир. Ведь остальной мир их в покое не оставляет. Финансовый, экономический, экологический кризис — все эти беды не обходят стороной сегодняшних «отказников». В своем большинстве они остаются в городах — и ищут дискуссии. И лапша вразвес, и велосипед имеют для них политическое измерение. 30-летний Жан-Марк — преданный читатель La Decroissance, волонтер, юрист и велоактивист. Каждую четвертую субботу месяца он отправляется в путь на своем необычном высоком велосипеде — во имя «велорюции», которая должна радикально изменить уличное движение. Приветливый революционер с анархистской литерой «А» на раме, которая осталась от прежнего владельца и которую он заклеил, дабы не раздражать стражей порядка. Он назначил встречу в 8-м, «пенсионерском», округе, в саду общежития на 10 человек, между кустами томатов и фиговым деревом. К стене прислонен велосипед, на котором он с другом организовал свой переезд — перетащил мебель, книги, все. Велотандем с багажником спереди, на который взгромоздился бы даже холодильник, если бы он у него был, и с прицепом, способным вместить мебельный гарнитур — также отсутствующий. По телевизору, рассказывает Жан-Марк, он уже давно не скучает. Мобильник пылится где-то в ящике. Без телевизора можно жить, если брать фильмы в прокате и смотреть их с друзьями. Без мобильника тоже — если придерживаться уговоров. Право на жизнь без кредитов, без личного автомобиля, без частного дома — в этом его идея. Жан-Марк говорит о «маленькой революции каждый день», о надежде, что плодом таких маленьких революций станет большая, ведь, убежден он, время такое, что какая-то революция просто необходима. Время такое, что число союзников все время растет. И в Бельгии, и в Швейцарии уже появились группы противников экономического роста, аналогичные сообщения поступают и из Японии. А, например, британское движение Transition Network готовится к жизни в условиях, когда нефти больше не будет. Союзники есть и среди мыслителей не только в левой, но и в консервативной среде — такие как немец Майнхард Мигель, считающий, что с экономическим ростом нужно покончить любой ценой и что это произойдет, поскольку курс на рост ведет к уничтожению планеты и умножению долгов. Похоже, движение Decroissance неожиданно оказывается востребованным временем; Винсент Шене в своем аскетичном офисе-чуланчике доверяет не всем, кто встает на его сторону. Он умеет быть строгим. В журнале есть рубрика о лицемерах, «экотартюфах», как он их называет, — не только о таких, как экс-президент компании Areva (атомная энергетика!) Анн Ловержон или Даниэль Марк Кон-Бендит («анархо-капитализм»), но и как Ян Артюс-Бертран, влюбленный в природу фотограф, снимающий Землю с воздуха (и использующий для этого вертолет). Но есть и люди, чьи слова он цитирует. Перед Шене лежит выпуск его журнала за июль/август, на страницах которого шведский физик и специалист по нефти Кьелл Алеклетт предсказывает скорое истощение ресурсов и заявляет: «Законы физики сильнее законов экономики». Разумеется, в выпуске нашлось место и Греции, где кризис приводит к чудовищным последствиям, но где в то же время «на руинах цветут цветы» — сады посреди мегаполисов, соседская помощь… Так вы надеетесь на рецессию? «Нет!» Тогда чего вы хотите? В прессе не должно быть рекламы. Нужно ограничить глобализацию экономики — Шене называет это «релокализацией». Налоговый режим может поощрять производство продукции в тех регионах, для которых она предназначается, а также развитие ремесел, создание кооперативов, усиление среднего класса. За счет крупной промышленности и торговых сетей. Винсент предлагает в дополнение к минимальной заработной плате установить максимальный размер оплаты труда. Хочет, чтобы человечество отказалось от автомобилей, ископаемых видов топлива и, разумеется, от автоспорта. От профессионального спорта — в пользу любительского. От частных домов для одной семьи. Чтобы владение более чем двумя квартирами или домами было объявлено вне закона. Вот в первом приближении его программа реформ. Да, это винегрет причудливых идей, которые большинству людей покажутся и вовсе абсурдом, — Шене это знает. Таковы времена: многое из того, что происходит, раньше сочли бы безумием. Но разве абсурдно верить, что можно жить по-другому? Не так, как прежде? Решение не иметь вещей и не производить их — неужели, спрашивает Шене, это такой уж бред? Вечер. Ужинаем с Винсентом Шене и Катрин Туманн. Катрин пришла с Антуаном — стройным молодым человеком с рыжей шевелюрой; пару недель назад они поженились. В свадебное путешествие по Франции отправились на велосипеде. Катрин вспоминает экскурсию на байдарках и троих перевернувшихся подростков, «утопивших» мобильники. Они сокрушались: «Придется питаться червяками! Как мы теперь доберемся до Монпелье?» Катрин смеется. Речь заходит о жизненных противоречиях, о том, как приятно выпить красного вина под мясо и потом выкурить сигаретку. Противоречия? А как же без них: Антуан — графический дизайнер, работает в рекламном агентстве. Говорит, что предпочел бы уволиться, но нужно платить за квартиру. Плюс есть большие планы: в следующем году Антуан и Катрин собираются отправиться на велотандеме на Восток, доехать до самого Китая, увидеть Монголию. Катрин очень увлеченно рассказывает о своей поездке, о тандеме, о планах; Винсент объясняет разницу между понятием decroissance и рецессией. Наконец все они исчезают в ночи — Винсент со своими теориями, Катрин с Антуаном. Перевод: «Профиль» Читать на сайте Голоса России

---

Böker Magnum Elk Skinner (02RY6 Киев Модель Elk Skinner является дополнением к популярной серии Elk Hunter. Нож с легкостью справится с любыми задачами, которые могут возникнуть в охоте н…

Terra Incognita Ksena 2 Alu Киев Просторная и комфортная модель палатки, используемая в течение всего года. Конструкция палатки позволяет устанавливать тент без спального помещения, а…

Diana Panther 21F Киев Однозарядная система.Взвод “переломом” ствола.Стреляет свинцовыми пулями.Калибр 4.5 мм.

---

модельный ряд Samsung F7000 Светящийся логотип компании расположен под экраном, прямо у основания скошенной в сторону зрителя ножки (нюанс в том, что выступ является частью корпуса и остается на ТВ даже при закреплении дисплея на стене). Сама же подставка абсолютно традиционна – прямоугольник из серебристого метала без возможности поворота. Тем не менее, места она занимает гораздо меньше, чем широкая дуга флагманской F8000, поэтому, опять же, для кого-то такой вариант окажется предпочтительнее